ПАРАДИГМА КАК «УСТРОЙСТВО СБОРКИ» НАУЧНОГО ЗНАНИЯ И ПРИНЦИП ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКОЙ СИММЕТРИИ

 Статья опубликована  

 Шохов А.С. Парадигма как «устройство сборки» научного знания и принцип эпистемологической симметрии. Науковий Вiсник Чернiвецького унiверситету. Філософія. 2019. №811. С. 68-74.

Онлайн: http://www.philosophy.chnu.edu.ua/res//philosophy/811.pdf

ORCID: 0000-0002-2982-3479

На материале книги Джона Ло «После метода: беспорядок и социальная наука» анализируются границы применимости эпистемологического конструктивизма в научных исследованиях. Эксплицируются термины «реальность» и «внешнее», используемые Джоном Ло. Вводится термин «устройство сборки», дополняющий термин «устройство записи», введенный Б.Латуром. Обосновывается тезис о том, что парадигма является главным «устройством сборки» научного знания при познании и изменении «объективной» реальности. Анализируется различие «внешнего» и «внутреннего» в естественных и гуманитарных дисциплинах. Показывается, что при переходе к модели дисперсированного и рефлексирующего субъекта-исследователя появляется возможность убрать «слепое пятно наблюдателя» (то есть гносеоологическую конфигурацию, из–за которой наблюдатель не наблюдает себя самого). Показано, что понимание парадигмы как главного «устройства сборки» научного знания и переход к модели дисперсированного субъекта-исследователя создают возможности для реализации принципа эпистемологической симметрии. 

Ключевые слова: метод-сборка, парадигма, субъект-исследователь, устройство записи, устройство сборки, эпистемологическая симметрия, дисперсия. 

Постановка проблемы. Во времена господства позитивизма парадигмы естественных наук служили своеобразным образцом для гуманитарных дисциплин. Строгость изложения, возможность экспериментальной проверки гипотез, воспроизводимость экспериментальных результатов, – все это выступало в качестве примера того, как нужно исследовать реальность и получать научное знание. В настоящее время ситуация разворачивается противоположным образом. Современным естественным наукам есть чему поучиться у гуманитарных. В первую очередь тому, как обращаться с неопределённостями и с принципиально неупорядоченными объектами. Такая эпистемологическая ситуация позволяет заново взглянуть на значение гуманитарных наук для изучения реальности в рамках наук естественных, и, в частности, рассмотреть условия, при которых может реализовываться принцип эпистемологической симметрии.

Анализ последних исследований. Как заметил Джон Ло в книге «После метода: беспорядок и социальная наука», «простые и ясные описания не работают, если описываемое ими неупорядоченно. Сама попытка добиться ясности попросту увеличивает беспорядок» [1, c.12]. Мера упорядоченности, которая присутствует в естественнонаучных описаниях мира, и которая так очаровывает своей ясностью и простотой, на практике плохо соотносится с неопределенностью и неупорядоченностью «реального». Джон Ло показывает это на множестве примеров и приходит к выводу, что необходимо пересмотреть несколько фундаментальных положений, характеризующих научное мировоззрение со времен господства позитивизма. Речь идет об уверенности в том, что «реальное», которое познает ученый, «относительно устойчиво, определенно и потому познаваемо и предсказуемо» [1, с. 296]. Первый тезис научного мировоззрения (и связанного с ним здравого смысла) состоит в том, что изучаемая реальность обладает или не обладает некоторыми качествами и характеристиками сама по себе, независимо от того, кто ее наблюдает: «внешняя реальность обычно независима от наших действий и в особенности от наших восприятий» [1, с.56]. Второй тезис состоит в том, что «внешняя реальность возникает до нас, она нам предшествует» [1 ,с.56]. Третий тезис говорит об определённости: «реальность имеет множество определенных форм или отношений, или образована ими» [1, с.57]. Четвертый тезис говорит об универсальности знания: «мир является общим, совместным. Он везде один и тот же» [1, с.58]. Говоря о таком описании «реальности», Джон Ло упоминает также о ее «постоянстве» и «пассивности».

Обрисованный выше тип научной рациональности сталкивается с реальным (внешним), которое, по словам Ло, «неисчерпаемо, избыточно, активно … оно — множество колеблющихся потенциальностей и в конечном счете абсолютно неопределенный поток» [1, с. 296]. Тип научной рациональности, которую развивает Джон Ло, основывается на представлении о «внешнем», которое разительно напоминает изучаемое гуманитарными науками представление о «внутреннем».

В этих обстоятельствах Джон Ло предлагает использовать метод, который сам он именует «метод–сборка» (method assemblage): «метод–сборка работает в ситуации множественности, неопределенности и постоянного движения» [1, c. 39]. Разрабатывая новый тип научной рациональности, Джон Ло опирается, в частности, на работы Б.Барнса, Д.Блура, Б.Латура, С.Вулгара, М.Каллона.

Формулирование цели и постановка задач. Цель настоящей статьи – на материале книги Джона Ло «После метода: беспорядок и социальная наука» исследовать возможности развития методов естественных наук через заимствование методов работы с неопределённостями, богатый арсенал которых накоплен гуманитарными дисциплинами. Задачи статьи: (а) проанализировать границы применимости эпистемологического конструктивизма в варианте Джона Ло (method assemblage); (б) показать, каким образом переход к модели дисперсированного и рефлексирующего субъекта–исследователя позволяет устранить феномен «слепого пятна» в гуманитарных дисциплинах (когда наблюдатель не может наблюдать самого себя); (в) продемонстрировать возможности адаптации куновского представления о парадигме к гуманитарным наукам для практического применения принципа эпистемологической симметрии; (г) ввести термин «устройство сборки», дополняющий термин «устройство записи», введенный Б.Латуром; (д) показать роль парадигмы как главного «устройства сборки» научного знания.

Изложение основного материала. Точка схождения метода естественных и гуманитарных наук в формирующемся сегодня новом типе научной рациональности выглядит как умение работать с множественностями, с изменчивостью и неопределенностью. Обозначенная точка схождения может играть такую же роль, какую играет точка схода линий перспективы в картине, остающаяся за ее рамками или в воображаемой глубине полотна, но все же необходимая для придания изображению сходства со зримой реальностью. Конечно, гуманитарные и естественные науки, оставаясь в своих рамках, не могут сходиться «в одной точке», но эта воображаемая точка схода позволяет начать конструировать новый тип научной рациональности, для которого «внешняя» реальность вовсе не предшествует исследованию, а возникает в процессе работы ученого, то есть в значительной мере конструируется им.

И здесь возникает серия вопросов, которые требуют ответа. Что именно Джон Ло имеет в виду под словом «реальность»? Возможно ли оценить степень, в которой реальность и научное познание о ней конструируется ученым? Можно ли сказать, что ученый конструирует саму реальность, или все–таки он разрабатывает модель реальности, которую и проверяет в наблюдении за тем, как именно «объективная» реальность откликнется на экспериментальные воздействия?

Представляется, что первая подсказка в поиске ответа на эти вопросы может быть обнаружена в физиологии зрения человека. Здоровый мозг, используя здоровые органы зрения, получает перевернутую вверх ногами плоскую картинку без перспективы, со слепыми пятнами (в тех местах, где зрительный нерв крепится к сетчатке), почти без периферического зрения, и расплывчатую, поскольку при движении зрачков фокус зрения сбивается. Картинка, которую видит человек, лишена всех этих недостатков. Мозг обучается дорисовывать, конструировать и собирать то, что человек видит «объективно». Если функционирование мозга нарушено какой–либо соматической или психиатрической болезнью, возможны галлюцинации (когда человек видит то, чего не видят другие), – в этом случае мозг начинает создавать альтернативные версии модели реальности. «Объективная» реальность, увиденная собакой, кошкой, змеей, мухой, пауком, аквариумной рыбкой будет сконструирована мозгом каждого из этих живых существ иначе, чем у человека, с особенностями, которые важны для данного биологического вида. Означает ли это, что реальность по своей природе множественна? Или источником всех этих построенных мозгом моделей является та самая «объективная» реальность, которая по–разному моделируется?

Здоровый мозг собирает модель реального мира достаточно точно, чтобы человек был способен ездить на велосипеде, ходить, заниматься спортом, танцевать и т.д. Да, картинка реальности возникает в процессе смотрения на реальность, но это никак не мешает успешно использовать ее для практических нужд. Если ученый осуществляет сборку модели реальности в процессе своей научной работы, это вовсе не означает, что модель не отразит важных особенностей «объективной» реальности, она вполне может использоваться для решения научных задач, до тех пор, пока не появится другая, более работоспособная модель. Тот факт, что ученые разных специальностей или разных школ собирают разные модели и получают совершенно различающиеся научные знания, может интерпретироваться как «множественность» реальности. Но, по–видимому, нужно признать, что выделение ученым различных свойств, аспектов и характеристик во «внешнем» не создаёт это внешнее, а позволяет конструировать модели и формулировать знание, имеющее статус научного. Работоспособная модель в определенных условиях начинает «резонировать» с «внешним», что позволяет рассчитывать и предсказывать наблюдаемые эффекты и явления. Построенную ученым модель можно сравнить с рисунком на стеклах очков. Иногда рисунок совпадает (резонирует) с «объективной» реальностью, и картинка становится очень четкой, но стоит повернуть голову, и линии рисунка перестают совпадать с линиями окружающего пейзажа, тогда картинка размывается и перестает быть четкой. Учитывая, что сам по себе «пейзаж» («внешнее») текуч и изменчив, уловить его в модели достаточно непросто: рисунок на очках должен изменяться в той же логике, по какой меняется «внешнее».

Вторая подсказка связана с использованием языка. Так называемой «объективной» реальности, какой бы она ни была, язык не нужен вовсе. Язык нужен человеку, чтобы понимать и познавать то, что человек воспринимает и собирает как реальность. Языки разных наук различным образом описывают одни и те же ситуации, выделяют в реальности те свойства, которые могут быть уловлены характерными для этих дисциплин терминами. Существуют писаные и неписаные правила, которым должно соответствовать научное описание реальности, чтобы профессиональное сообщество ученых отнеслось к нему всерьез. Каждый ученый понимает, что модель реальности, воссозданная, собранная с использованием языка научного описания – это еще не сама реальность. Ученый посредством имеющихся в его распоряжении технологий и инструментов выделяет в реальности те свойства, которые могут быть схвачены используемым языком научного описания, собирает их в некую целостность. Произведенные сборки «обнаруживают, резонируют и усиливают конкретные паттерны отношений в избыточных и захлестывающих потоках реального» [1, с.39]. Можно сказать, что именно многообразие языков научного описания реальности порождает «множественные реальности» [1, с.191] Джона Ло, которые суть множественные модели «объективной» реальности, которую Джон Ло называет «внешним». Множество языков позволяет схватить множество аспектов реального.

В естественных и гуманитарных дисциплинах понимание «внешнего» и «внутреннего» сильно различается. Для естественных наук «внешнее» – это природа, реальность как таковая, а внутренне – это сознание и мышление исследователя. Большинство исследователей (Н.Луман, М.Серр, А.Ю.Антоновский) полагают, что для гуманитарных дисциплин неустранимо «слепое пятно» наблюдателя, из–за которого наблюдатель не может наблюдать самого себя. М.Н.Эпштейн: в книге «Будущее гуманитарных наук» пишет об этом так: «Гуманитарные науки изучают самого изучающего, именуют именующего, и именно поэтому в их центре находится разрыв самого дискурса, слепое пятно, в которое попадает обращенный на себя взгляд» [4, с. 7]. Необходимо отметить, что «слепое пятно» в значительной степени исчезает, если происходит отказ от модели монолитного субъекта познания (как это сделано в [3, с. 41]) и переход к модели дисперсированного субъекта–исследователя, коммуникативное внимание которого распределено по уровням рефлексии [3, с. 238]) и между его «испостасями». «Слепое пятно», упомянутое М.Н.Эпштейном и другими авторами, после осуществления описанного перехода исчезает, поскольку дисперсированный  и рефлексирующий наблюдатель оказывается способен наблюдать самого себя и выстраивать аутокоммуникацию. Оно сохраняется только в принципиальной неспособности субъекта–исследователя описать свое актуальное рефлексивное состояние («парадокс рефлексивного ускользания» [3, с. 113]). Однако, и этот парадокс разрешается, если делегировать функцию описания актуального рефлексивного состояния данного субъекта другому субъекту. В результате «слепые пятна» практически исчезают. Это важно, поскольку исчезновение «слепых пятен» делает гуманитарные дисциплины гносеологически и эпистемологически симметричными естественным. Хотя гуманитарные дисциплины исследуют самого человека, появляется возможность разделить изучаемое и изучающего. Дисперсированный и рефлексирующий субъект–исследователь становится эпистемологически и гносеологически важен не только для гуманитарных, но и для естественных наук, в которых он способен заменить монолитного наблюдателя классической науки.

Джон Ло, вслед за Брюно Латуром, использует термин «устройство записи», утверждая, что инструменты и технологии, используемые учеными, а также способы фиксации, обработки данных и правила селекции результатов экспериментов играют важнейшую роль в процессе сборки научного знания.

Продолжая эту линию рассуждений, целесообразно ввести термин «устройство сборки», понимая под ним теории, концепции, методы, методики, парадигмы, стратегии исследования и т.д.

Парадигма в этом перечне устройств сборки должна быть выделена особо. Причина состоит в том, что парадигма находится в совершенно особых отношениях с языком научного описания реальности. Фактически, парадигма определяет, какие из высказываний, сформулированных на данном языке, являются допустимыми в данном сообществе ученых в данное время. Если результаты использования других устройств сборки противоречат принятой в научном сообществе парадигме, они, скорее всего, не будут восприняты ученым сообществом как ценные. Во всяком случае до того момента, пока господствующая парадигма не утратит актуальность. Иными словами, парадигма может быть выделена как главное «устройство сборки» моделей реальности, предписывающее как могут и как не могут конструироваться описания, задающее критерии качества сборки научного знания.

Сам Джон Ло пишет об этом так: «ученые не приступают к своей работе в состоянии наивного простодушия. Они обладают целым арсеналом, который Кун называет парадигмой. Она включает в себя законоподобные обобщения, неявные допущения, инструментальные и телесные навыки, рабочие модели и общий, более или менее имплицитный, взгляд на мир. Она также содержит образцовые примеры применения релевантных моделей и теорий» [1, c. 94]. И далее: «парадигмы воплощены в навыках, непроговариваемых допущениях и устройствах записи. Знание несводимо к определенному набору утверждений и теорий. Оно является до некоторой степени неявным и расплывчатым хинтерландом» [1, c. 96]. Термин «хинтерланд», вводимый Джоном Ло, напоминает «Lebenswelt» («жизненный мир»), – термин, активно использовавшийся Э.Гуссерлем, М.Хайдеггером, Ю.Хабермасом и другими исследователями. Ю.Хабермас пишет: «жизненный мир образует… тотальность смысловых и отсылочных контекстов с точкой отсчета в системе координат исторической эпохи, социального пространства и семантического поля. [2, с. 368]. Хинтерланд Джона Ло также содержит смысловые и отсылочные контексты, но только касающиеся научных исследований, потому он тесно связан с парадигмой.

В работе [3] предпринята попытка интерпретации дисциплинарной матрицы Т.Куна для ее адаптации к гуманитарным наукам. Автор предлагает выделить четыре конститутивных элемента: «a. вербально-конструктивные средства описания, или cловари… b. исследовательские стратегии, определяемые в том числе влиянием сообщества на каждого конкретного исследователя… c. особенности понимания, которые эпистемически и парадигмально предопределены… d. критерии селекции информации, которая получает статус научного знания в данном научном сообществе в данный период времени» [3, c.68-69].

Выделение парадигмы в качестве главного «устройства сборки» позволяет по–новому взглянуть на точку схождения методов естественных и гуманитарных дисциплин. Содержательным наполнением этой точки схождения может стать принцип эпистемологической симметрии, о важности которого писали Б.Барнс и Д.Блур, и который М.Каллон [5] превратил в онтологический аргумент. Пользуясь подходом, близким Латуру и Вулгару, он говорит, что исследователи должны предлагать «одинаковые типы объяснений для событий в естественном и социальном мирах» [1, с.215].

Необходимо отметить, что выделенные в [3] конститутивные элементы парадигмы могут применяться как в естественных, так и в гуманитарных науках, что полностью соответствует принципу эпистемологической симметрии в интерпретации М.Каллона и Джона Ло.

Джон Ло декларирует тезис о том, что ни в естественных, ни в гуманитарных дисциплинах не может быть явных предпочтений по отношению к каким–либо сборкам или парадигмам, таксономиям, иерархиям, системам и т.п. «Это намеренная вседозволенность» [1, с.216]. По его мнению, недопустимы ни эпистемологические, ни онтологические, ни политические ограничения. Только это дает шанс на максимально достижимую симметрию научного знания о недостижимой «объективной» реальности и проявлений свойств этой реальности в экспериментах и в построенных учеными моделях. Но, конечно же, когда в результате непредвзятой исследовательской работы становится ясно, какие именно парадигмы, таксономии, иерархии, модели будут полезны и применимы в данных обстоятельствах, это правило изменяется на противоположное: любое исследование с некоторой стадии начинает осуществляться в рамках одной или нескольких собранных в единую композицию парадигм. Необходимо отметить, что это с неизбежностью уводит от критерия «истинности научного знания» к критерию удобства и применимости научных моделей «объективной» реальности.

Хотя в естественных дисциплинах главной задачей ученого считается изучение «объективной» реальности, часто для того, чтобы изучать внешнюю реальность, оказывается необходимым ее целенаправленно дополнить, например, построив ускоритель элементарных частиц или иное устройство. Эти действия по дополнению «объективной» реальности должны быть парадигмально предопределены, поскольку невозможно проектировать и создавать ускоритель элементарных частиц или любое иное устройство, не придерживаясь какой–либо парадигмы. Тем не менее, процесс выбора парадигмы, в рамках которой будет происходить дополнение «объективной» реальности, очевидно, должен происходить в условиях той самой «намеренной вседозволенности».

Мировоззрение ученого, занимающегося естественными науками, в значительной степени предопределено его гуманитарным образованием, в содержании естественнонаучных парадигм и в самом способе их селекции, даже в принципах «намеренной вседозволенности» и эпистемологической симметрии прослеживаются основы, уходящие в гуманитарные основания исследовательской деятельности. Это обстоятельство позволяет предсказать будущий рост влияния и значения гуманитарных дисциплин в решении любых научных головоломок и делает гуманитарные и естественные дисциплины эпистемологически равноценными для познания «внешнего» и «внутреннего».

Выводы и перспективные направления дальнейших исследований.  Эпистемологический конструктивизм в варианте Джона Ло (method assemblage) – это конструирование ученым моделей реальности, которые начинают резонировать с неопределенным потоком «внешнего». Существует и зеркальный вариант конструктивизма: когда на основе построенных учеными моделей создаются устройства для исследования природы (телескопы, ускорители и т.п.), представляющие собой воплощенные в материи теоретические конструкты. Такие устройства становятся «устройствами записи», позволяющими искать «резонансы» с «внешним» и получать парадигмально предопределенные результаты.

Переход к модели дисперсированного рефлексирующего субъекта–исследователя позволяет устранить «слепое пятно» наблюдателя (когда он не может наблюдать самого себя), что важно и для гуманитарных и для естественных дисциплин.

Предложенная адаптация куновского представления о парадигмах через введение четырех конститутивных элементов парадигмы позволяет приблизиться к симметричному пониманию парадигмы в естественных и в гуманитарных дисциплинах.

Термин «устройство сборки», дополняющий термин «устройство записи», введенный Б.Латуром, позволяет выделять те приемы, благодаря которым, собственно, и производится сборка научного знания.

Роль парадигмы как главного устройства сборки предопределена тем, что парадигма задает явные и неявные правила конструирования высказываний, которые признаются как имеющие научную ценность в данном сообществе в данный отрезок времени.

Понимание парадигмы как главного устройства сборки научного знания и переход к модели дисперсированного и рефлексирующего субъекта–исследователя открывают возможности для практического применения принципа эпистемологической симметрии. Прорисовывается перспективное направление исследований, связанное с дальнейшим сближением методов и стратегий, которые используются учеными для решения актуальных задач в естественных и гуманитарных науках. В свою очередь это дает надежду на то, что актуальные экономические, экологические, политические и социальные проблемы человечества могут решаться более эффективно.

 

Список использованных источников

1. Ло Джон. После метода: беспорядок и социальная наука. пер. с англ. С. Гавриленко, А. Писарева и П. Хановой. Науч. ред. перевода С. Гавриленко. М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. 352 с.

2. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Двенадцать лекций. /Пер. с нем. М.М.Беляев, К.В. Костин, И.В. Розанов, Г.М. Северская. Москва: Весь мир, 2008. 416 с.

3. Шохов А.С. Стратегии исследования коммуникации: парадигмальный аспект : дис. ... канд. филос. наук: 09.00.02 / ОНУ имени И.И.Мечникова. Одесса, 2019. 291 c. URL:  https://drive.google.com/file/d/1r5FbXW71LCB9Z5E_Nbr-HVoU6P82S7KE/view Дата доступа 21 апреля 2021.

4. Эпштейн М.Н. Будущее гуманитарных наук. Техногуманизм, креаторика,
эротология, электронная филология и другие науки XXI века. Москва: ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019. 239 с.

5. Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation: Domestication of the Scallops and the Fishermen of Saint Brieuc Bay, pp. 196-233 in J. Law (ed.), Power, Action and Belief: A New Sociology of Knowledge? Sociological Review Monograph, Book 32, London, 1986. 280 pp.